Фотографии, представленные на этой выставке, сделаны мной в 2017–2018 годах в ходе двух экспедиций по Западному Казахстану — полуострову Мангышлак и отдельным участкам в районе западного чинка (обрыва) плато Устюрт. Этот цикл является частью более масштабного проекта, который заключается в фотографическом «обследовании» обширной территории, простирающейся от Каспийского моря на западе до Южной Сибири на востоке, — исторической области, известной как Туркестан. Меня интересуют различные природные ландшафты (а также ландшафты, в той или иной степени трансформированные человеком) и объекты (геологические, биологические, археологические), расположенные в относительно труднодоступных и не слишком исхоженных туристами местах. На сегодняшний день я «обследовал» ничтожно малую долю этой территории; Мангышлак — несколько лучше других.

Вдаваться в причины моего увлечения этим конкретным регионом вряд ли необходимо: изображения говорят сами за себя. Или, скорее, через них говорят объекты. В этом и состоит привлекательность фотографии: человек («художник») играет в ней вспомогательную роль, третью по значимости после предмета и технологии съемки. Можно, конечно, оспорить эту точку зрения, сославшись на человеческое происхождение самой фотографической техники и ряд других факторов. Пусть объективность фотографии — иллюзия, но эта иллюзия обладает неотразимой силой внушения: с помощью фотоаппарата ты будто присваиваешь предмет, сколь бы велик он ни был; уносишь его с собой, упакованный в крошечный прямоугольник негатива.

Как уже понятно из последней фразы, все фотографии на этой выставке сделаны аналоговой камерой на узкую (35 мм) негативную пленку, с последующей ручной серебряно-желатиновой печатью позитивных изображений. Причины моей приверженности этой старомодной технологии — прежде всего эстетические: фотография, снятая на пленку, обладает особой фактурой, которая словно приобщает ее к материальности самих вещей. Разумеется, эту фактуру можно сымитировать цифровыми методами, но мне претит отступление от «правды медиума», если только оно не оправдано особыми концептуальными задачами, от которых лично я весьма далек.

Кроме того, такой способ съемки согласуется с характером моих походов. До тех мест, которые изображены на фотографиях — сора Тузбаир и урочища Босжира, горы Шеркала и «долины замков» Айракты-Шомонай, долины конкреций и каньона Капамсай, скальных мечетей Шакпак-Ата и Султан-эпе, могильников Кулламбет, Шилкыз и Кендибаба — я добирался разными способами: общественным транспортом, на попутках и, в конечном счете, всегда пешком. Время и силы, потраченные на эти перемещения, а также обстоятельства, которые им сопутствовали (включая неблагоприятные), остались за кадром — но именно это закадровое пространство-и-время придает смысл изображениям как таковым.

Указание на «эстетику», приведенное выше, не должно вводить в заблуждение: «автор» (учитывая вышесказанное, полагаю необходимым закавычить это слово) этих фотографий — не художник, а результаты его усилий — не искусство. Отчасти ориентиром для меня служит так называемая «фотография фронтира» — работы американских фотографов второй половины XIX века (Тимоти О’Салливана, Карлтона Уоткинса, Эдварда Майбриджа и др.), принимавших участие в географических экспедициях, которые исследовали территорию к западу от Миссисипи. Мне импонирует их скромность и сосредоточенность на репрезентации вещей, а не методов своего ремесла. Еще раз: в ряду авторов, ответственных за фотографии на этой выставке, в первую очередь следует назвать сами запечатленные на них сюжеты — горы, камни, солончаки, мавзолеи, собак, лошадей, верблюдов и т. д., — затем камеру и объектив с определенным фокусным расстоянием (а также пленку и проявитель) и лишь в конце списка — человека, именем которого подписан этой текст.

- Андрей Фоменко